Сяпала Калуша с калушатами по напушке. И увазила бутявку, и волит:

- Калушата! Калушаточки! Бутявка!

Калушата присяпали и бутявку стрямкали. И подудонились.

А Калуша волит:

- Оее! Оее! Бутявка-то некузявая!

Калушатa бутявку вычучили.

Бутявка вздребезнулась, сопритюкнулась и усяпала с напушки.

А Калуша волит калушатам:

- Не трямкайте бутявок, бутявки любые и зюмо-зюмо некузявые. От бутявок дудонятся.

А бутявка волит за напушкой:

- Калушата подудонились! Калушата подудонились! Зюмо некузявые! Пуськи бятые!

(с)Людмила Петрушевская "Лингвистические сказочки"

Сказочки сказочками, а я тоже такую траву хочу!

---

Дело дня:

Оказалось, что Фарфарелло умер от голода после сидения на электрическом стуле.

К Фарфарелло тут же заглянул Мрачный Жнец.

Брэд Кроуфорд был отвлечен от Очень Важного разговора с Наги Наоэ и срочно направлен в комнату Фарфарелло.

Упав на колени между бездыханным телом Фарфарелло и Мрачным Жнецом, Брэд Кроуфорд стал слезно просить последнего вернуть ирландца к жизни.

Мрачный жнец был вынужден оживить Фарфарелло, проиграв Брэду Кроуфорду в "камень-ножницы-бумага".

Оживший Фарфарелло пошел отмокать в ванную к Наги Наоэ.

Переживший тяжелый шок Брэд Кроуфорд лег спать прямо в комнате Фарфарелло.

Шульдих все самое интересное проспал.

Да здравствует справедливость и Брэд Кроуфорд, который всех сделал, пока не сделали его!

Вот и пускайте после этого "всяких" играть в SIMS.

Крик души. Особой смысловой нагрузки не несет, поэтому можно пропустить.

Дитрих, сцуко, сладенький. Если вы видите милого до смазливости мальчика, желающего убить всех людей, и сами являетесь человеком, значит вы круто попали.

Брат Петр, сцуко, ржачный. Если ваш тонущий труп прощает за ваши несодеянные грехи противник, значит Брат Петр скинул вас с обрыва.

Абель Найтроуд, сцуко, кавайный. Если у вас просят чай с 13 ложками сахара, пуская при этом слюни, не зовите заказчика вечером на ужин. Козла в огород пустите.

Орочимару просто сцуко. Но таких сцуков надо еще поискать! С таким языком только в засос и целоваться!

---

---

Кладбище - последнее пристанище жизни.

Здесь тихо и спокойно, и только какие-то птахи поют вечную славу жизни, да тяжелые вороны по-хозяйски каркают с тонких березовых ветвей. Вокруг простирается слава русской сороны - холмистые поля, пересеченные еще голым тощим березняком и редкой полосой шарообразных деревьев. Вдоль дороги, выложенной серыми бетонными плитами - жженая трава, следы пожарища, созданного и направленого человеком. Редкие голоса звучат робко и неуверенно, никто не хочет тревожить мертвецов.

А вот и ты. Здравствуй. Это ведь ты разогнал утренние тучи?

Рядом с черное оградкой на глинистой земле робко подимают головы желтые и живые цветы мать-и-мачихи. Им понравилась твоя могила, они жмутся к ней. Мягко греют лучи солнца, от которых наворачиваются на глаза слезы. Весеннее солнце и тонкие пушистые облака, словно здесь ждали.

Потом приезжает автобус, привозит гроб, желтый. А впрошлый раз был малиново-бардовый, красивый, словно его перепачкали в свежей черешне.

А в гробу ребенок трех лет.

За высокой кладбищенской оградой и небольшим пролеском стоят и строятся раскошные особняки, ближе, чем в километре. В них живут люди. И когда-нибудь они обретут землю, которая будет принадлежать только им. И до тех пор, они хотят всего.

А потом...

Все мы Там будем...

---

О_О Я тащусь, как удав по стекловате!

http://trava.kiev.ua/archives/543

---

В этом мире много психов,

Каждый пятый это псих.

Говори со мной потише,

Может я один из них...

Метро - это в принципе опасное для жизни место. Особенно, когда ты едешь в вагоне. Особенно, когда с тобой в вагоне едут шестеро безумных детей возраста 9-12 лет. И ОСОБЕННО если рядом сидит пьяный в зюзю мужик, хотя еще даже четырех часов p.m. нету.

О, это был ужас!

Весна у всех!

Да здравствует весна!

Не в тему, зато про Алукарда:

---

- Итак, ты снова хочешь сыграть? В прошлый раз ты оплошал, не боишься, что это может снова повториться? Ты же не хочешь, меня в вашем спокойном людском мире?

- Ты задаешь много ненужных вопросов.

- Ах, а при той дамочке ты не был таким смелым на слова. Неужели, она для тебя что-то значит, м?

- Как это?

- И после подобных вопросов ты пытаешься утверждать, что ты не ненормальный.

- Я не ненормальный.

- Как предсказуем! Кому ты врешь? Я же вижу все насквозь каждый нейрон твоего тела. Глупо не доверять своему телу, оно же знает лучше.

- У тебя нет тела. Ты не можешь судить.

- По себе - нет, но ведь вокруг столько людей! Как мило вы врете, скрывая свои эмиоции за каменным лицом и острыми речами, но ваше тело... ваш организм реагирует очень чутко на вашу же ложь, неужели ты не чувствуешь этого сам? М? Неужели, не видишь такой очевидной вещи?

- Смени тему разговора.

- Хорошо. Почему ты не хочешь меня выпускать?

- Тебе нечего делать в этом мире.

- Это не повод! Не повод, не повод! Ты дал мне жизнь, но оставил меня калекой! Меня окружает столько цветов и звуков, а я не могу их видеть и слышать! Пусти! Пусти меня отсюда! иначе, я выберусь сама!

- Ты не можешь. Тебя здесь не ждут.

- А мне не нужно, чтобы ждали. Мне нужна жизнь! Полная, сочная, развернутая во всех своих мелких и колких подробностях. Я хочу бесконечного движения вокруг себя, хочу чувствовать мир всем своим существом. Дай мне глаза.

- Ты не получишь ни глаз, ни лица. Ты останешься во мне. Ты - только мой кошмар.

Я слышу эгоизм, или мне кажется? Или это порывы доблестного сердца, дабы уберечь мир от неизведанного? Тебе же надоело просыпаться по ночами в ледяном поту и с зашкаливающим сердцебиением, ты устал от вечных понуканий и жалоб с моей стороны. Разве не легче от всего этого избавиться однажды, дав мне глаза? Ты не сможешь вечно держать меня в себе, иначе ты сойдешь с ума. Хотя, куда уж дальше.

- Я не ненормальный.

- Мой друг, это не тот случай, когда может помочь самовнушение. Потому что Я твое самовнушение.

- Нет. Ты паразит. Ты паразитируешь на жизни.

- В таком случае, сам ты разносчик заразы. Заразы в виде меня. А я пью твои соки, питаюсь твоей энергией. Когда ты последний раз заглядывал в зеркало? Эти круги под глазами и худое бледное лицо, ты бы сошел за хорошего вампира, будь у тебя клыки и красные глаза. Ты не выдержишь. Ты умрешь или станешь безумцем, разговаривающим по ночам с самим собой. Тебя вернут в ту самую больницу и будут обращаться с тобой хуже, чем обращаются с животными. Дай мне глаза и я оставлю тебя навсегда в покое, я покину твой разум и больше никогда не коснусь его, даже в твоих воспоминаниях. Дай же мне глаза!

- ЗАМОЛЧИ!

- Ремиел?

Он нервно поднимает на голос покрасневшие глаза и невидящим взглядом вглядывается в очертания знакомой фигуры. Что-то мягкое, чуть бархатистое касается руки. Пальцы. Пальцы в перчатке. Они успокаивают и возвращают в реальность, где нет той Нечто, что просит жизни и свободы. В этой реальности спокойно и тихо. Здесь есть знакомые лица людей, которым можно доверять.

- Да, госпожа Зиллах? - голос у нго совсем сел и схож теперь с шепотом придушенной змеи.

- С тобой все в порядке? Ты просил кого-то замолчать, - тревога. Тревога или страх? По ней никогда не поймешь. Она использут и боится, и хочет быть заботливой. Это умиротворяет.

- Да, госпожа Зиллах. Я задремал, и мне приснился кошмар.

- Вот и славно, это был всего лишь сон, - она улыбается, и можно не волноваться. Голос Нечто вернется еще не скоро, значит все хорошо. Значит, он еще не сошел с ума.

---

Толи это я, толи это весна, толи это потому что все исключительно делают вид, что учатся. Почти все.

Впадая в послезимнюю спячку с кучкой киви в обнимку и глядя на солнечную сухость на улице, невольно начинаешь задумыватсья с какого перепуга проснулся такой пофигизм, когда по-идее матушки-природы все должно благоухать жизнью и весенними гармонами любви и бесконечного счастья, что жизнь все-таки прекрасна и удивительна. Могз тем не менее упорно отказывается двигать извилинами и потихоньку так переходит в "режим ожидания", растягивающийся аж до самого вечера, чтобы потом пытаться создать иллюзию упорной работы над всякой ерундой. После вялых отбрыкиваний и попыток отказа остальной организ покорно следует за мозгом, с энтузиазизмом и скоростью плывущего в Ледовитом океане айсберга делая вид, что что-то делает.



Потихоньку так добираюсь до обещанных малеваний, невольно вспоминая, что уже полгода, как обещала эльфа. *Лениво взваливает на плечо транспарант и оружие дальнего боя - утог и шагом подбитой черепахи идет охотить эльфа.* Если не вернусь, попрошу считать меня Вселенским Злом, если вернусь, попрошу меня таковой не считать!

---

Скажите, что мне нарисовать, и я вам это нарисую.

А потом запинайте меня лопатой и забейте тапочками.

Ибо фоты Ремусу-куну я там и не отправил. Позор на мои седины!

---

Нияяях!!! Хочу 24 серию Death Note!!! А еще 25, 26 и так до конца... Няяя! Хочу! Хочу! Хочуууууууууу!!! *Истирично воет и бьется головой об стол.* Хочу знать, чем все закончилось и что стало с Лайтом! И с тетрадью! И сотворил ли какую-нибудь глупость Рем! А мне все равно кажется, что уж больно он женственный! И вообщееееееее!!!*Рыдает и ведет себя крайне неадекватно.* Бууууууу!

Уберите психа от компьютера!

---

BORN TO RUNE

---

А! Давай! Еще совсем чуть-чуть!!! Давай Фаарфииииии!!!! Черт!!!

Не могу! не дотягивается!

Давай помогу! Убери эту штуку, она мешает! Давай! Давай, еще совсем немногоооо!! АААА!!! ДАААА!!!! УРААА!!!

Ййес! Мы сделали этоооо!!!!

Так Шварц поздней ночью заправляли постель. (Натягивали на матрас простынь)

Шварц попедили матрас! ЙО!

---

*Рухнувшего в обморок немца потащили откачивать.*

---

Count to one, it's okay to live.

Count to two, it's okay to rest.

Count to three, it's okay to think.

It's okay to live at my pace.

---

По серо-синей пустоте падали осколки того, что могло бы стать светом, но так им и не стало. Их нес ветер, которому никогда не было суждено наполнить паруса кораблей, зазвенеть листвой на деревьях или запутаться в людских волосах.

- Красиво, - Клео знала, что нельзя уточнять. Для обычного человека это всего лишь вещь, для него, возможно, - целый мир.

- Благодарю, - отозвавшийся голос звучал тихо и слабо, словно его хозяин страдал неделю от голода и жажды в пустыне, а потом по какой-то неизвестной причине долго кричал и сорвал горло.

Лестница, бесконечная и неровная упиралась в пространство пустоты и заканчивалась там.

- Как твое настроение сегодня? - она чуть отодвинулась, чувствуя его раздраженное волнение. Ремиел всегда волновался, когда кто-то подолгу находился слишком близко от него, а тревожить его Клео не хотела. Слишком непредсказуем. Слишком рискованно.

- Хорошо. Но духу собаки не здоровится. Он отравился плохой кармой, - раздался чуть слышный выдох облегчения, но Ремиел так и не оторвался от работы.

- Уверена, он скоро поправится.

- Вы считаете меня ненормальным? - серо-синие глаза обратились на женщину. В этих глазах не было безумия, как не было ничего жуткого, отталкивающего и заставляющего прийти в дрожь, их взгляд не мог мнгновенно развеселить или навеять тоску по какому-нибудь далекому дому. Это были самые обычные глаза. Серо-синие. В них влажно блестел отраженный свет.

Там, где лестница оканчивалась, стояла девушка, опустив голову на грудь и скромно сложив тонкие руки. Она была очень неживой, и свет сверкал на ней, как на фарфоре. Она была одета в платье цвета молочных сливок, пены моря и свежего утреннего облака.

- Нет, я так не считаю, - она с вызовом и непоколебимой уверенностью посмотрела на собеседника. Он должен знать, кто из них главный, и Клео не имела права отступать перед ним. В конце-концов только благодаря ей он смог покинуть больницу.

- Я рад, - улыбка искреняя, но абсолютно измученная проскользила по его лицу, и Ремиел вернулся к работе с тем же усердием, что и раньше.

Изодранную длинную юбку платья мягко трепал тот же ветер, что разносил по серо-синей пустоте капли неродившегося света. Он бережно вздымал лоскуты рваной ткани.

- Скажи, Ремиел, как ты себя здесь чувствуешь? - в словах Клео было уже больше уверенности. Он не псих, он не будет просто так рвать и метать. Он человек, такой же человек, как и она, а значит, его, как и любого человека, можно успокоить.

- Хорошо, - он замер с приподнятой рукой, задумавшись над ответом. Женщине было немного странно видеть его таким. - Здесь хорошо, госпожа Зиллах. Здесь гораздо лучше чем там, откуда вы меня забрали. И здесь мягкий пол, - вновь измученная улыбка. Да, его очень забавляли ковры, ведь в больнице их не было.

- Приятно это слышать, - теперь настала очередь Клео замолчать на время, наблюдаяя за его работой. Он редко называл кого-то по имени. Наверное, подобное обращение было чем-то вроде знака уважения.

Ветер запелтался в подоле платья и кружил искорки света, он единственный, кто имел право на движение. Оно принадлежало только ему. Но почему-то, он не мог растрепать короткие волосы девушки, белые и выцветшие. Они не слушались ветра и были сами по себе.

- Можно спросить тебя о твоей картине? - она подалась чуть вперед и осторожно положила руку мужчине на плечо. В этот раз оно не дрогнуло.

- Я вас слушаю.

- Почему у девушки нет лица?

Кисть замерла, так и не коснувшись рисунка и не добавив ветру еще одну капельку света, чтобы с ней играть.

- Я... я... не знаю... - глаза Ремиела застекленели, рука с кистью мелко дрожала. - Не знаю... - серо-синяя пустота потекла по бумаге и засочилась каплями на ковер, ветер взвился, разметав солнечный луч, падающий из окна, и осыпал им всю комнату. Несуществовавший ветер всколыхнул тяжелые занавески, встрепенул одежду, но волосы двух людей оставались неподвижными в своем мире без ветра. Пустота уже не капала, а лилась сочным туманным водопадом на пол и растекалась дымной лужей по ворсу ковра, заполняя собой все свободное прстранство.

Где-то, задней стенкой сознания Клео услышала еще одного человека в комнате, реального, осязаемого, взаправдашнего, как туман текущий из картины. Словно тонкая нить потянула ее за палец, пытаясь объяснить, что делать, чтобы не утонуть в тумане. Женщина вышла из бессознательного ужаса от прикосновения нити, окинула ищущим взглядом комнату и легко, словно случайно, повела рукой. Банка, полная мутной от краски воды, упала в пустоту на полу и безвозвратно испортила ковер.

- Вода пролилась, - печально констатировал Ремиел, глядя на банку и быстро впитывающуюя в лужу. Ни серо-синей пустоты, ни ветра с неродившимися крупинками света инкогда не было в комнате. - Мне жаль.

- Ничего страшного, - Клео взяла банку и направилась к двери. - Я налью еще.

- Благодарю.

Оказавшись в корридоре, темноватом и прохладном, она смогла немного успокоиться и попытаться понять, чтоже было на самом деле, а чего не было.

Холодная вода звонко ударила о стекляное донышко.

- Он действительно вызвал духов? - спросила Клео.

- Возможно, - ответила женщина за ее спиной. - Но я никогда не видела таких духов. Что ты сделала?

- Я его испугала. Он боится той девушки, которую рисует, и боится окружающей ее пустоты. И ветра, который не развевает волосы, - она закрыла воду. - Понимаешь, что это значит?

- Ловец страхов?

- О, он будет великолепен. Не удивительно, что его так не желали отпускать из больницы. Но ты все равно приглядывайся к нему. Он не псих, запомни это. А раз он способен трезво мыслить, значит, может быть опасен.

- Я запомню.

- Отлично. Теперь извени, рисунок еще не закончен, - улыбнувшись собеседнице, Клео вышла из ванной комнаты. Ей не терпелось узнать, что случится, когда Ремиел закончит работу.

Ветер в пустоте обессиленно колыхнулся, и прядка волос безликой девушки дрогнула от этого порыва.

---

Нынче Южное Бутово (Да-да, то самое, о котором в песне поется.) познало истинный ужас солнечного весеннего денька, когда больной на голову немец и beloved катаной японец выходят "прогуляться". Ситуация усугублялась наличием литровой бутылки колы, с которой рыжего перло не по-детски (Даже хуже, чем с алкоголя.), и весьма мирно-пофигистичным отношением ко всему живому вокруг. Перемыв кости любимым убийцам и вспомнив, что в марте коты активизируются, двое ненормальных напугали старушку попытками возродить из недр памяти с кого и почему смывали кровь на той бумажке, что обнаружилась у Айи-сана в сумке. Долго пытались понять, какого хрена какой-то мужик сидел долго на льду, а затем перебежал посидеть в другое место все на том же самом льду. Тайна века!

Кстати, мопсы крайне недружелюбные существа: один из них на мое "привет" пометил скамейку, на которой я сидел, причем совсем рядом с моей ногой. Потом пришлось побороться со стеной колясок, перегородившей весь проезд и крайне недружелюбно двигавшейся нам на встречу. Битва была долгой и жаркой, и у противника был численный перевес, но не будь мы больным на голову немцем и beloved катана японцем, если бы их не одолели! Ура нам ^_^

И вообще после такого дикого ржача я буду жить до следующего века!

---

Досмотрел я первую часть "Санты-Хрякуса" по Пратчетту и откровенно заумилялся от мистера Чайчая ^_^

С первого взгляда ясно, что он - псих, каких поискать. Жуткие глаза, очаровательные кудряшки, мерзкие смешки и тааакааая манерность @_@

*утекает под стол* OOOMMMGGG

А еще он профессиональный наемный убийца ^_^ НЯЯЯЯЯ ^_______^

*Зел окидывает Арн и картинку скептическим взглядом и оскорбленный уходит играть в гляделки с немцем.*

- Похоже, псам ты пришелся по душе.

- Я умею ладить с животными, сэр.

- Умеешь, гм-м? А вт у меня тут лежит твой отчет, в котором написано, что ты приколотил пса сэра Джорджа к потолку.

- Лай мешал мне работать, сэр.

- Ну, есть же и другие методы. К примеру, пса можно было усыпить.

- О. - лицо Чайчая на мнгновение приобрело удрученный вид, но потом снова повеселело. - Однако я выполнил условия контракта, сэр. В этом не может быть никаких сомнений. Как и положено по инструкции, я поднес к губам сэра Джорджа зеркальце - дыхания не было, сэр. Я все подробно изложил в своем отчете.

- Да-да, разумеется.

На момент проверки голова сэра Джорджа валялась в нескольких футах от тела.

(с) Терри Пратчетт

---

Будучи охотницей на вампиров уже как в третьем поколении, Аминол прекрасно понимала насколько может быть опасно общение с вампиром, какие бы теплые и искренние чувства он к вам не испытывал, даже если бы не воспринимал вас как еду. Ей это не раз твердили отец с матерью, причем последняя была абсолютно против подобной карьеры для дочери. Да и сама она на своем собственном опыте встречалась с ласковым отношением голодного "дитя ночи". Обычно после подобных встреч "дитя ночи" больше никогда не нападало на беззащитных прохожих по ночам. Аминол никогда не была жестокой, она просто любила свою жизнь и не спешила с ней расставаться.

Субботний вечер выдался на редкость тихим и спокойным - почти никаких прохожих и подозрительных кампаний в тенистых переулках, иногда где-то слышалось далекое поскрипывание колес повозки и сонный перестук лошадиных копыт. Однажды Аминол услышала излишне громкую музыку из чьего-то окна. На этом шумы грядущей ночи заканчивались и заменялись городской тишиной. Словно в издевательство над горожанами тучи, весь день заполонявшие небо, расползлись куда-то и открыли вид на изумрудное ночное светило. Почти что романтика. И как временами роматичная особа Аминол залюбовалась засыпающим городом.

Вообще-то, она не просто так бродила по улицам, - в одиночку она гулять не любила - Аминол была назначена встреча, место которой указывалось как где-нибудь в городе. Девушке откровено нравилась такое уточнее, лучше места для встречи точно не придумаешь, а "кавалер" со своим чутким нюхом найдет ее где угодно.

Почти беззвучно что-то кожанное прошурало за спиной Аминол, и на правом плече она ощутила некое подобие дыхания. Так дышат те, кто некогда умел дышать, но со временем разучился из-за ненадобности. Скорее рефлекторно, чем осмысленно, девушка быстро развернулась и наотмашь ударила туда, где по ее предположению могли быть зубы ее "спутника". И она не промахнулась.

- У тебя крайне необычный способ здороваться, - с долей обиды произнес спутник голосом, похожим на что-то среднее между человеческой речью и визгом летучей мыши. Впрочем, существо, стоявшее уже перед девушкой, действительно являлось человеком, обросшим шерстью, с размашистыми перепончатыми крыльями вместо рук и ушастой мышиной головой. Даже в изумрудном свете луны его шерсть оставалась абсолютно белой. Вампир, прижав уши-локаторы к голове, потирал ударенный нос.

- Если бы ты не подкрадывался, не получил бы по носу, - засмеялась в ответ Аминол, по-приятельски потрепав человека-мышь между ушей. - Не дуйся, я не специально.

- Я и не дуюсь, - вампир прохрустел костями, ужавшись с двухметрового роста до более приемлемого людского и "сбросив" мышиную атрибутику. - К тому же я не крался, меня наверное все оборотни в округе слышали, - стряхнув несколько шерстинок с серо-синего пальто он внимательно воззарился на девушку, и в алых глазах блеснуло что-то хищное. Как бы он ни старался, ему было не легко воспринимать потенциальную пищу в качестве собеседника, но он честно пытался.

- Но я же не оборотень, - пожала та плечами с таким видом, словно на самом деле являлась оборотнем, но старательно это ото всех скрывала. Она улыбнулась. - Как обычно - к Собору?

- Нет. Извени, но не сегодня, - он знал, как Аминол любила гулять по набережной возле собора, но это был не вечер для прогулок там. - Я прогуливаю собрание, и если меня заметят там, то опять заколотят в гроб, как на прошлой неделе.

- Жаль... - на мнгновение по ее лицу скользнуло небольшое разочарование, но его быстро сменила добродушная улыбка. К сожалению, даже у вампиров есть правила, с которыми приходится считаться. - Долго мы тебя тогда откапывали. И сторож носился вокруг, обзывал нас вандалами и грозился вызвать Охрану, - она засмеялась воспоминаниям, а вампир только улыбнулся. Как бы он ни хотел, искрене смеяться он не умел: гормоны уже много лет назад прекратили вырабатываться, хоть он и помнил, что счтается забавным, а что нет.

- Ага. И вызвал ведь...

- И мы удирали на телеге ненормального гнома-металиста! - Аминол засмеялась громче и веселее. - А уже в горде у его лошади отвалилась нога...

Вампир кивнул.

- Я уже давно хотела спросить, - девушка одарила его внимательным и заинтересованным взглядом. - Тебе нравится слышать, как бьется человеческое сердце?

- Ну... - он невольно замялся. Вампиры действительно слышали биение сердец, чувствовали пульсацию кровеносных сосудов и могли увидеть кровяную сетку на любом живом существе, но он никогда не задумывался, нравится ему это или нет. Вампир прислушался, понадеясь понять, - сердце девушки билось чаще, чем ему следует биться. Промолчав с некоторое время, он улыбнулся и кивнул. - Нравится.

- Это замечательно! - Аминол ухватила его за холодную руку и потянула дальше по улице. - Идем, Леонис, иначе мы всю ночь здесь простоим и так ничего и не увидим. Идем же!

На узенькой улочке вскоре остался только тоскливы теплый ветерок надвигающейся весны и свет изумрудной луны.

---

^_^

---

В толпе она выглядела самой обычной девушкой, одной из тех представительниц молодежи, что все ночи проводят в шумных клубах и на вечеринках. К таким девушкам часто пристают с неоднозначными и порой грязними предложениями из-за их излишне открытого, наглого и развязанного поведения и вечно чуть пьяного взгляда. Для общества они не представляют никакой ценности, а они точно тем же отвечают обществу, и все остаются вполне довольны. Словом на первый, второй и третий взгляды она была самой обычной уличной гулякой, какие частенько начинают заполнять город по вечерам.

Хотя, если бы ей встретился человек, который может долго вглядываться вам в душу, пока он не узнает вашей действительной сущности, этот человек увидел бы нечто большее, чем выродка нации. Увидел и тут же поспешил бы больше никогда не видеть. Ни ее души, ни ее самой. Все-таки если долго смотреть в ее фиалковые глаза, где-то на самом дне сердца остается неприятный осадок, который ничем не вывести, осадок с запахом чужой крови и цвета жизни в мирах других людей. Об этом странном свойстве ее глаз были наслышаны многие, поэтому никто никогда не встречался с ней взглядом.

А еще людей удивляла убийственная реакция ее тела и странная возможность отвечать на незаданные вопросы. Многих это раздражало, и редко кто заговаривал с ней не по пьяни. Причем всегда старались, чтобы пьяной была она.

Она могла без устали болтать о чем угодно, промывать кости своему же собеседнику и одновременно заставлять его продолжать разговор. Любая тема разговора была ей по душе: начиная от качества новой наркоты в соседнем переулке и заканчивая особенностями разведения фиалок в особо трудных условиях. Она плела самые невероятные истории о своей жизни и своем прошлом, но никто никогда не знал, что она не может засыпать не из-за алкоголя, а из-за вечного, неумолкающего шума в голове. Шума чужих мыслей.

Кто-то, если бы верил в Бога, посчитал бы это его даром, а она искрене ненавидела эти бесконечные чужие идеи и прблемы, от которых некуда было деться. Ненавидела, пока чуть не покончила жизнь самоубийством из-за засевшей в ее голове чужой глупости. Но собственная разумность оказалась сильнее. А потом она привыкла к неумолимым голосам.

Не раз она пыталась переехать куда-нибудь, подальше от остальных людей, но гул не умолкал, а одиночество без живого общения доводило уставший разум, и она всегда возвращалась к безумной городской жизни, продолжала марать руки чужой кровью за чужие же деньги и в свободные ночи болтаться по грязным улицам и барам с отбросами общества. И ее это устраивало.

Но в жизни каждого, пусть даже самого ничтожного и незначимого человека, рано или поздно появляется личность, которая заставляет измениться. В ее жизнь тоже наступила такая личность. Она не помнила, когда впервые ощутила его присутствие в закоулках своего сознания. Он бродил там нагло и вольно, узнавал что-то, нужное ему, и совершенно не считался с хозяйкой головы, словно был хозяином всего. В принципе, в некотором роде так и было, ведь никто не мог запретить ему или помешать. Он был незаметным властелином умов жителей города, он знал о них все, а они не знали почти ничего. Поэтому он ей и приглянулся. Она хотела бросить вызов этому нахалу. Они должны были встретиться, устроить дуэль, и только один бы остался приглядывать за разумами людишек, но судьба решила распорядиться иначе.

Уже как два года они вместе бродили ночами по крышам и зарабатывали одним и тем же делом на жизни. Они остались одиночками, слишком гордые для того, чтобы снисходить дружбой до других, но в течении двух лет они слишком тесно переплелись мыслями, чтобы когда-нибдь разлучиться. Они жили, как один разум с двуми личностями и двумя телами. Они презирали и уважали друг друга, как не мог никто другой. Все чувства, все мысли, все идеи - все на двоих. Двух других людей знавших друг друга так же хорошо просто не могло существовать.



"Ты опять ушла в воспоминания," - всплыло среди анализа местности и мыслей о прошлой загульной жизни. Теперь она так не жила, потому что он не переносил ее похмелья.

"Не хочешь - не смотри, я не заставляю тебя," - она ответила с легким, почти дружеским щипком, как обычно выдавая свою несерьезность. Да и прятать ее смысла не было.

"Оставь воспоминания на потом. Из-за них нам уже не повезло провалить дело однажды, я не хочу чтобы это повторилось," - как всегда суровый, почти математический ответ, наверное, если приглядеться, можно было бы читать в его мыслях не слова, а цифры. "Крайне неудачная шутка," - добавил он после мысли о цифрах. Он только хохотнула.

"Так и быть, мистер зануда, но после задания ты будешь мечтать вместе со мной," - и не дождавшись даже подобия ответа, она легко заскользила по черепице к окну чердака. Он вздохнул, не предоставив ей даже подобия ответа, и мягко, словно кошка, двинулся следом. Он знал, что после выполнения задания, они до утра просидят на холодной крыше, замерзнут и промокнут до костей и будут мечтать о всякой наивной глупости, о которой мечтали уже не раз. А потом, уже в отеле, устроят короткую потасовку за право спать на кровати, и он как обычно уступит, а сам уйдет на жесткое и неудобное кресло, чтобы следующим вечером проснуться с жуткой болью в спине. Подобное происходило минимум раз в неделю, и он, глубоко-глубоко в душЕ, куда не решалась заглядывать его напарница, желал, чтобы таких промерзлых ночей на крыше было хоть немного побольше.