- Э-гей, Бунт! Просыпайся! Или же ты опять бодрствуешь во сне? - тонкие, но невероятно сильные пальцы сомкнулись на плече и пару раз встряхнули его.
"Я просил не называть меня по утрам рабочим именем," - сонная и тягучая, как свежая смола, мысль на несколько мнгновений повисла в нижних слоях пространства. Ее хозяин, не горящий желанием просыпаться, натянул тонкое одеяло до самого носа.
- Ох. Ты хуже ребенка, честное слово! - с одеялом не стали долго церемониться и резким движением стянули с полуспящео убийцы теплое укрытие, а затем нарушитель людского спокойствия распахнул тяжелые шторы, впуская в комнату лучи уходящего за горизонт солнца. Комната тут же заполнилась мягким золотистым цветом.
- Мгм! - раздалось ворчливое в ответ. Тот, кто был прозван Бунтом, многозначительно отвернулся к стене, укрыв голову подушкой и поджав острые колени к тощему животу.
- "Мгм"? Никаких "мгм", дорогуша! Подъем! - пальцы неуемного "будильника" оказались не только сильными и цепкими, но и невероятно холодными, особенно будучи прижатыми к теплым бокам спящего человека. Острые ноготки бустро пересчитали его нижние ребра.
- Ну, какого черта?! - жалобно взвыв, убийца мастер-класса взвился на своей кровати в бессмысленной попытке вырватсья из таких недружелюбных объятий.
- Я всего навсего пытаюсь тебя разбудить, - еще несколько мнгновений и брыкающийся живой объект в ее руках поуспокоился и утих, и горячая ото сна щека прижалась к ее худому плечу. Неподвижность и тишина завладела двумя обнявшими друг друга людьми. - Ты совершенно невыносим, - она знала, как бессмысленно было это говорить, но все равно сказала, заплетаясь пальцами в его волосы. Сейчас растрепанные и спутанные, их скоро сплетут тугим хвостиком, и полусонный, самый обычный человек, который позволяет себе иногда покапризничать спросоня, словно по волшебству станет холоднокровным и расчетливым убийцей. Так будет до следующего утра, пока он снова, усталый, не уснет, и так будет каждый день.
Они все еще молчали. Им редко приходилось говорить друг с другом. Разве что с пьяну, когда алкоголь развязывал язык и туманил разум, и ранними вечерами, когда, только пробудившись ото сна, плохо получалось слышать чужие сознанья. Все остальное время они видели и слышали друг друга только на уровне мыслей. Они знали друг друга досконально: каждое следующее слово и каждый следующий вздох. У них не было тайн друг от друга, они друг друга не обманывали и очень редко говорили вслух. Не потому, что не хотели, просто им не нужны были слова.