Взмах.
Темно-синяя бабочка, сидящая на пачке бумаг расправила крылышки.
Взмах.
Клео потеряным в раздумьях взглядом смотрела сквозь бабочку и слегка постукивала ручкой по подбородку. Еще несколько таких же насекомых синими искорками рассыпались по комнате. У Клео было несколько недель, чтобы к ним привыкнуть, и она привыкла. Как и к тому, что близнецы иногда, хулиганя, раскладывали дорогущий шелковый ковер на кучу хлопковых полотенец, а обратно собирали только тогда, когда пара полотенец из кучи пропадала. А пропадали они почему-то всегда.
По сравнению с тающим буквально на глазах шелковывм ковром стайка синих бабочек была сущим пустяком.
Взмах.
Бабочка на стопке бумаг отчаяно забила крылышками, а потом насовсем замерла. Тело бабочки с хирургической аккуратностью и точностью пронзала игла. Клео сфокусировала на мертвом насекомом взгляд.
- Ты разводишь бабочек, а затем сама же их убиваешь. Зачем?
- Сами по себе бабочки совершенно бесполезны, - ответил знакомый голос. Это был странный голос, который невозможно забыть, но попроси кто-нибудь Клео его описать, она бы не смогла это сделать. - Это пустая красота, которая ни на что не способна.
- Бабочки опыляют цветы и приносят людям радость, - тоном учителя отозвалась Клео, положив ручку в сторону и обводя комнату взглядом. Когда они беседовали, Клео не раз видела лицо собеседницы, но почему-то никогда не могла его запомнить. А иногда, как и в этот раз, она вовсе не видела с кем разговаривала. - Большинству людей они нравятся.
- Но здесь нету цветов, которые можно опылять, и нету людей, которые бы радовались их красоте. Тебя ведь не радует их красота?
- Это зависит от настроения, - уклончиво ответила Клео и добавила после непродолжителього молчания. - Цветы ты тоже не любишь?
- В букетах - да. Ведь получается, что тебе заведомо осознано дарят то, что вскоре умрет, а ты никак не сможешь повлиять на эту смерть. Получается, вместе с букетом дарят намек на смерть?
- Звучит логично.
- Тебе цветов никогда не дарили, - где-то в темных углах кабинета послышалось движение ткани и человеческого тела.
- Судя по твоей логике, это хорошо, - Клео улыбнулась, повернувшись на звук. В тени на полу действительно сидела ее собеседница, но образ то и дело таял и норовил ускользнуть из зоны зрения, словно та не хотела, чтобы ее видели. Не хотела всеми силами. - Что ты сейчас делаешь?
- Плету, - словно по волшебству пальцы силуэта стали тонкими и четкими. Они уверено сплетали несколько грубых коричневых нитей в замысловатый узор, поблескивающий чешуйками с крыльев бабочек.
- Ты живешь у меня уже почти месяц, поэтому, думаю, я имею право спросить. Как тебя зовут?
- Нкечи, госпожа Зиллах, - собеседница подняла взгляд темно-карих глаз с работы.
- Приятно познакомится. Постарайся не забыть, что я помню твое имя и могу тебя видеть.
- Ты давно догадалась, но не говорила этого раньше. Хотела, чтобы я сама открылась? - Нкечи улыбнулась и затянула потуже узел. - Обещаю, госпожа Зиллах, я не забуду.
Взмах.
Глупая бабочка сорвалась со своего места и трепещущей точкой полетела по кабинету. Иголка, как жало змеи, выскользнула из складок одежды и остановила бабочку в воздухе, та лишь успела шевельнуть лапками перед гибелью. А затем ее душа отправилась в рай для бабочек, где цветы не явяются намеком на смерть, а иголки просто-напросто не изобретены.
Взмах.