Keep calm and construct additional pylons.
11. Виктор Гюго - Человек, который смеется ***
Эта книга была совершенно убита для меня бесконечной многословностью автора. И с одной стороны таланту Гюго лить страниц на десять воду о том, как ветер колышет высохший труп на виселице, можно позавидовать, но с другой стороны, в своем красноречии он множество раз повторяет одно и то же или ударяется в какие-то исторические подробности, которые в лучшем случае имеют к сюжету и персонажам самое минимальное отношение. И вроде бы и стоит восхититься умением плавно перетекать с одной темы на другую, а потом возвращаться обратно, но, честное слово, лучше бы он столько же листов потратил на рассказ о жизни и характере персонажей.
В центре того куценького сюжетика, который скрывается в гуще философских и исторических мыслеизлияний, стоит драма и внутренний конфликт простого, но необычного человека, и я бы и рада ему посопереживать, ведь когда дело доходит у Гюго до драмы, драма у него потрясающая. Я готова верить метаниям Гуинплена между лучшим и правильным, а сцена его воссоединения с Деей - одна из трогательнейших, которые мне доводилось читать в принципе. Только дело было не в сопереживании персонажам, думаю, не знай я о них вообще ничего, я бы так же поверила и растрогалась, а в том, что написано правдоподобно и чувственно. Гуинплен - просто хочет помочь народу и любит Дею, Дея - просто нежное создание и любит Гуинплена, больше за этими персонажами ничего нет. Ну разве что еще эгоизм, потому что любовь друг к другу была для них больше всего на свете, даже больше бедного бродяги, который стал им отцом, просто потому что он человек гораздо лучше, чем старается казаться. Любовные страдания затмили какие-либо зачатки логики, которые (по той же самой логике) должны были быть у Гуинплена, несмотря на его юношескую наивность. Автор столько распалялся о власти пэров, что казалось бы разумным этой властью воспользоваться, найти близких и устроить им счастливую жизнь, но нет, у героя трагедия, он убьется. Один единственный раз люди посмеялись над Мечтой Всей Его Жизни, над его благими стремлениями, и он, прошедший ранее через множество трудностей, многое пережив и повидав, тут же раскис и забросил все мысли о ней. (Была ли это на самом деле Мечта Всей Жизни?) Вот не могу я поверить, что ни разу в жизни до этого его не воспринимали всерьез и не шутили над ним зло.
История графини, Том-Джим-Джека и Баркильфедро так и повисла оборванными концами в воздухе, столько времени им уделялось, и пришло оно к такому ничему. Единственный, к кому проявляется хоть какое-то сочувствие - так это Урсус, вот уж кто действительно намучился и насладился несправедливостью бытия, хотя даже в самые тяжелые и неприятные моменты старался не терять силы духа и поддерживать эту силу духа в близких.
Что касается злого зажравшегося правительства и немого угнетаемого народа, то... возможно для того времени, когда книгу написали, подобные высказывания были очень дерзки и революционны, но я уже достаточно начиталась на эту тему и конкретно в "Человеке, который смеется" не увидела для себя ничего нового и интересного. К тому же, внимание этому уделяется вскользь и под самый конец, где-то между бесконечными именами лордов и историей пэрства. Вообще очень многое происходит под самый конец, словно первую половину книги автор в волю занимался словоблудием, а потом вдруг вспомнил, что вот ведь! должен быть какой-то еще сюжет.
Ну и помимо всего прочего, когда я только начинала читать, я надеялась, что немало внимания будет уделено самим компрачикосам, их... "работе" и тому, как себя ощущает результат их работы в обществе. Тут уж ничего не поделать, что книга оказалась совершенно об ином.
Сомневаюсь, что возьмусь за Гюго снова в ближайшем будущем: он оказался слишком тяжел для меня в плане повествования, и эта тяжесть лично для меня скрывала в себе слишком мало интересных идей, чтобы с радостью бежать и взваливать этот груз себе на голову снова. Но когда я отойду, я вполне готова вернутся к его творчеству уже со знанием, чего мне стоит ожидать и опасаться.
Эта книга была совершенно убита для меня бесконечной многословностью автора. И с одной стороны таланту Гюго лить страниц на десять воду о том, как ветер колышет высохший труп на виселице, можно позавидовать, но с другой стороны, в своем красноречии он множество раз повторяет одно и то же или ударяется в какие-то исторические подробности, которые в лучшем случае имеют к сюжету и персонажам самое минимальное отношение. И вроде бы и стоит восхититься умением плавно перетекать с одной темы на другую, а потом возвращаться обратно, но, честное слово, лучше бы он столько же листов потратил на рассказ о жизни и характере персонажей.
В центре того куценького сюжетика, который скрывается в гуще философских и исторических мыслеизлияний, стоит драма и внутренний конфликт простого, но необычного человека, и я бы и рада ему посопереживать, ведь когда дело доходит у Гюго до драмы, драма у него потрясающая. Я готова верить метаниям Гуинплена между лучшим и правильным, а сцена его воссоединения с Деей - одна из трогательнейших, которые мне доводилось читать в принципе. Только дело было не в сопереживании персонажам, думаю, не знай я о них вообще ничего, я бы так же поверила и растрогалась, а в том, что написано правдоподобно и чувственно. Гуинплен - просто хочет помочь народу и любит Дею, Дея - просто нежное создание и любит Гуинплена, больше за этими персонажами ничего нет. Ну разве что еще эгоизм, потому что любовь друг к другу была для них больше всего на свете, даже больше бедного бродяги, который стал им отцом, просто потому что он человек гораздо лучше, чем старается казаться. Любовные страдания затмили какие-либо зачатки логики, которые (по той же самой логике) должны были быть у Гуинплена, несмотря на его юношескую наивность. Автор столько распалялся о власти пэров, что казалось бы разумным этой властью воспользоваться, найти близких и устроить им счастливую жизнь, но нет, у героя трагедия, он убьется. Один единственный раз люди посмеялись над Мечтой Всей Его Жизни, над его благими стремлениями, и он, прошедший ранее через множество трудностей, многое пережив и повидав, тут же раскис и забросил все мысли о ней. (Была ли это на самом деле Мечта Всей Жизни?) Вот не могу я поверить, что ни разу в жизни до этого его не воспринимали всерьез и не шутили над ним зло.
История графини, Том-Джим-Джека и Баркильфедро так и повисла оборванными концами в воздухе, столько времени им уделялось, и пришло оно к такому ничему. Единственный, к кому проявляется хоть какое-то сочувствие - так это Урсус, вот уж кто действительно намучился и насладился несправедливостью бытия, хотя даже в самые тяжелые и неприятные моменты старался не терять силы духа и поддерживать эту силу духа в близких.
Что касается злого зажравшегося правительства и немого угнетаемого народа, то... возможно для того времени, когда книгу написали, подобные высказывания были очень дерзки и революционны, но я уже достаточно начиталась на эту тему и конкретно в "Человеке, который смеется" не увидела для себя ничего нового и интересного. К тому же, внимание этому уделяется вскользь и под самый конец, где-то между бесконечными именами лордов и историей пэрства. Вообще очень многое происходит под самый конец, словно первую половину книги автор в волю занимался словоблудием, а потом вдруг вспомнил, что вот ведь! должен быть какой-то еще сюжет.
Ну и помимо всего прочего, когда я только начинала читать, я надеялась, что немало внимания будет уделено самим компрачикосам, их... "работе" и тому, как себя ощущает результат их работы в обществе. Тут уж ничего не поделать, что книга оказалась совершенно об ином.
Сомневаюсь, что возьмусь за Гюго снова в ближайшем будущем: он оказался слишком тяжел для меня в плане повествования, и эта тяжесть лично для меня скрывала в себе слишком мало интересных идей, чтобы с радостью бежать и взваливать этот груз себе на голову снова. Но когда я отойду, я вполне готова вернутся к его творчеству уже со знанием, чего мне стоит ожидать и опасаться.