Keep calm and construct additional pylons.
Жутко с утра выли дворовые собаки. Жалобно и пронзительно, задрав морды к небу. А небо было серым и облачным. И утро вокруг собак было таким же серым, как небо.
Люди неспешно просыпались навстречу новому дню. Кутаясь в куртки и натягивая шапки на самые глаза, люди спешили по своим делам под холодным ветром и воем дворовых собак. Люди спешили, глядя себе под ноги и не глядя друг на друга, не глядя по сторонам. Им было холодно, и они хотели скорей вернуться домой, в тепло и уют. Туда, где по их мнению, они могут чувствовать себя спокойно и безопасно.
Мнения не всегда совпадают.
Нечто вздулось, ощупывая с осторожностью что-то, чего не знало раньше. Так осторожничают все, кто впервые что-то пробует. Нечто коснулось звука и жадно втянуло его в себя. Оно не слышало, но хотело слышать. Нечто протекло по цвету и жадно втянуло его в себя. Оно не видело, но хотело видеть.
Там, где никогда не существовало зачатков шума и тишины, света и тьмы, где не было движения, потому что нечему было двигаться, зародилась копия жизни. Такой, словно ее создал неумелый мастер, много раз видевший жизнь, но никогда не знавший, что это такое на самом деле. Жизнь попыталась жить.
Вечернее сине-жетое небо опустело. Одинокое облако зависло в самой его середине и не представляло, куда ему деваться. Дворовые собаки молча скулили у подъездов, поджав хвосты. Многоглазая сеть бетонных фонарей пробудилась от дневного сна и затаращилась на голые улицы рыжим светом ночного города. Усталые от тяжелого дня люди сидели дома с семьями, или сидели в одиночистве, или ходили где-то и делали что-то, но уже не так, как это было днем.
Начиналась иная стадия Жизни.
Нечто заворочалось. Его жало. Ему было неудобно. Столько нового и чужого, и все сразу, и все вместе, и новое, живое не хотело уходить. Живое заполняло все вокруг себя, медленно, как стекает смола по древесной коре.
Нечто открыло Глаза. Но ничего не увидело со своими глазами, оно не увидело цвет, текущий по его бокам всеми мыслимыми оттенками. Потому что не было ни света, ни тьмы. Нечто закрыло Глаза.
Серо-синяя пустота потекла по бумаге и засочилась каплями на ковер, ветер взвился, разметав солнечный луч, падающий из окна, и осыпал им всю комнату. Несуществовавший ветер всколыхнул тяжелые занавески, встрепенул одежду, но волосы двух людей оставались неподвижными в своем мире без ветра. Пустота уже не капала, а лилась сочным туманным водопадом на пол и растекалась дымной лужей по ворсу ковра, заполняя собой все свободное прстранство.
Нечто вздохнуло, пригреваясь от подобия жизни внутри себя. Нечто хотело видеть.
Люди неспешно просыпались навстречу новому дню. Кутаясь в куртки и натягивая шапки на самые глаза, люди спешили по своим делам под холодным ветром и воем дворовых собак. Люди спешили, глядя себе под ноги и не глядя друг на друга, не глядя по сторонам. Им было холодно, и они хотели скорей вернуться домой, в тепло и уют. Туда, где по их мнению, они могут чувствовать себя спокойно и безопасно.
Мнения не всегда совпадают.
Нечто вздулось, ощупывая с осторожностью что-то, чего не знало раньше. Так осторожничают все, кто впервые что-то пробует. Нечто коснулось звука и жадно втянуло его в себя. Оно не слышало, но хотело слышать. Нечто протекло по цвету и жадно втянуло его в себя. Оно не видело, но хотело видеть.
Там, где никогда не существовало зачатков шума и тишины, света и тьмы, где не было движения, потому что нечему было двигаться, зародилась копия жизни. Такой, словно ее создал неумелый мастер, много раз видевший жизнь, но никогда не знавший, что это такое на самом деле. Жизнь попыталась жить.
Вечернее сине-жетое небо опустело. Одинокое облако зависло в самой его середине и не представляло, куда ему деваться. Дворовые собаки молча скулили у подъездов, поджав хвосты. Многоглазая сеть бетонных фонарей пробудилась от дневного сна и затаращилась на голые улицы рыжим светом ночного города. Усталые от тяжелого дня люди сидели дома с семьями, или сидели в одиночистве, или ходили где-то и делали что-то, но уже не так, как это было днем.
Начиналась иная стадия Жизни.
Нечто заворочалось. Его жало. Ему было неудобно. Столько нового и чужого, и все сразу, и все вместе, и новое, живое не хотело уходить. Живое заполняло все вокруг себя, медленно, как стекает смола по древесной коре.
Нечто открыло Глаза. Но ничего не увидело со своими глазами, оно не увидело цвет, текущий по его бокам всеми мыслимыми оттенками. Потому что не было ни света, ни тьмы. Нечто закрыло Глаза.
Серо-синяя пустота потекла по бумаге и засочилась каплями на ковер, ветер взвился, разметав солнечный луч, падающий из окна, и осыпал им всю комнату. Несуществовавший ветер всколыхнул тяжелые занавески, встрепенул одежду, но волосы двух людей оставались неподвижными в своем мире без ветра. Пустота уже не капала, а лилась сочным туманным водопадом на пол и растекалась дымной лужей по ворсу ковра, заполняя собой все свободное прстранство.
Нечто вздохнуло, пригреваясь от подобия жизни внутри себя. Нечто хотело видеть.